Что касается забывчивости, то с этим делом у нас всё в порядке. Кто сейчас помнит о ЮПи? Таково данное друзьями кодовое наименование Юрия Григорьевича Петрова.
Продолжение. Начало в № 57
Подковёрные игры
Наши встречи с Юрием вне редакции носили несистемный характер.
Да они и не могли быть иными. Работа, семья, чисто житейские заботы… Где уж тут до дружеских посиделок? Но не приведи бог приболеть – находишь время навестить. Как-то летом жена через свою подругу нашла мне народную целительницу бабу Полю из Кирсы, править желудок. Она с мамой напрямую обратились к ЮПи: посопровождай нашего оболтуса. И всё было отлично: после сеанса у бабы Поли мы шли обратно к пригородной электричке полями, Юрий пучками рвал богородицыну травку, мы натыкались на невиданное обилие шампиньонов и вели неспешные разговоры. О чём? Бог весть!
Когда ЮПи загремел в больницу, я узнал об этом почти сразу. Выбрался к нему спустя несколько дней. Пользуясь иммунитетом в звании редактора, явился с подношениями среди бела дня в лечебницу в неприёмное время. Написал ему угрожающую записку. На улице, мол, мраз и хлад, и ты поэтому не жри водку – выкинут на холод. Из ответа ЮПи явствовало: жрёт – нюхает ватку, пропитанную спиртом для дезинфекции при уколах. Вроде и веселиться было нечему, но мы во всём находили юморной подтекст. Издеваться друг над другом у нас было святое дело.
ЮПи любил делать сюрпризы. Поэтому в хороший летний день он усадил меня с женой в такси и увез к своёму деду по маме Ивану Михайловичу Овечкину – ему он посвятил поэму «Железные галоши» – в Верхнеуральск. Великим мастеровым-жестянщиком, известным на всю округу, был дед. Мы парились – не поверите! – в железной баньке из жести, а после неё в застолье он рассказывал, мол, понравилась его банька писателю Эммануилу Казакевичу. А я подтвердил: было дело. Будучи у нас в гостях, он восхищался ею. Крещёные одной баней, мы стали чуть ли не родственниками Ивану Михайловичу. На утро мы с женой и ЮПи, прихватив кошёлку с зелёным луком, хлебом, водой и кое-чем, неспешно поднимались на гору Извоз. А дед вспоминал: его, красного бойца из отряда Каширина, белоказаки вели сюда на расстрел, но не осмелились казнить георгиевского кавалера…
Привольно дышалось там. Миниатюрным виделся с высоты собор в центре Верхнеуральска и близко осязаемыми показались вдруг бои гражданской войны…
У Овечкиных довелось побывать ещё раз. В своём многотиражном «Магнитострое» мы затеяли выпуск совместных номеров с сельскими районными газетами. Мы брались рассказывать о новостройках селу, районщики – о взаимодействии с магнитостроевцами и поставках продукции городу. Пока в редакции «Красный уралец» я утрясал детали выпуска, беседовал с директором музея и настоятелем собора, Юрий набрал массу фактуры по объектам стройки. В предвечерье, голодные и усталые, на часок заскочили в дом Овечкиных. Договаривались встретиться. Сейчас вот пишу и думаю: почему мы такие необязательные? Если обещал встречу – выполняй. А мы всё откладываем на потом, которое необратимо.
Обычно ЮПи приходил ко мне или звал к себе в мамин дом «потрепаться». При тогдашних наших богатствах склонностью к гастрономическим изыскам мы не страдали: килька, картошка, квашеная капуста и – спасибо товарищу Микояну – кусок варёной колбасы. И ЮПи вынимал из кармана Пастернака или Ахмадуллину – затрёпанные книжечки карманного формата. И начиналось действо: читали, вслушивались, вдумывались. Засыпали поздно и поутру с недосыпом спешили по делам.
Одно из его приглашений было конкретным. Погостить на пару дней к нему прибыл сокурсник по Литинституту Юрий Баранов. Мы, три нехилых мужика, как было принято в советские времена, сидели на кухне. По стопарю за встречу и знакомство выпили, а вот дальше от нашего приподнятого настроения ничего не осталось. Дело в том, что Юрию Баранову один из работников ЦК КПСС предложил выдать солженицынскую повесть «Один день Ивана Денисовича» в абсолютно противоположном духе. Законченному злыдню, антисоветчику и диссиденту Александру Солженицыну должен был противостоять похожий на украинского парубка весь из себя комсомольско-коммунически правильный Юрий Баранов. После его немногословного сообщения мы сидели молча. Поразил цинизм: напиши антисолженицына – и у тебя всё будет. С хамством партчиновников мы сталкивались, но с цинизмом на высоком партийно-идеологическом уровне – не приходилось.
Поясню в меру своих сил, что такое солженицынский «Один день Ивана Денисовича». Он вошёл не только в литературу, – благодаря поэту Александру Твардовскому, редактору журнала «Новый мир», – но и в нашу, читающих ребят, жизнь как взорвавшийся над озером Чебаркуль Челябинский метеорит. Завуалированная ненормативная лексика повести мою маму, в частности, напрочь отвергла от Солженицына. Но художественная сила повествования покорила. И ещё – правдой жизни советских людей за колючей проволокой. Написать нечто солженицынское, но «наоборот», и тогда, и сейчас кажется мне делом неподъёмным. И крайне неприличным.
ЮПи отреагировал в своей манере – налил по стопарю и ухмыльнулся:
– Ежели оно не того, то оно и не так.
Решили: Баранов едет в Верхнеуральск к деду Овечкину и «болеет», потом у него наступает творческий кризис. А с творческого кризиса какой спрос?
Мы не знали тогда о подковёрных играх в идеологическом отделе ЦК КПСС. Повесть А. Солженицына была заботами Александра Твардовского выдвинута на соискание Ленинской премии. Но на неё мог претендовать и Борис Ручьев: рекомендации ему дали коллектив Магнитогорского металлургического комбината и издание «Молодая гвардия». Премией обошли и того, и другого. Воистину: ежели оно не так, то оно и не того.
Со времени моего ухода из газеты «Магнитострой» в редакцию «Магнитогорского металла» наши встречи с Юрием Григорьевичем стали редкими. Однажды выбрался я к нему и поначалу чуть не онемел: в дверях улыбался мне ЮПи с привычной густейшей шевелюрой и реденькой рыжеватой бородёнкой:
– Это что? – вопросил я.
– Следы татаро-монгольского нашествия, – ответствовал он.
Сейчас о Юрии Петрове расскажет лишь раритетное издание «Магнитострой от А до Я» короткой энциклопедической справкой. Её автор – сын ЮПи Игорь Юрьевич Петров. А все возможные сведения вам помогут подобрать бессменные хранительницы музея истории «Магнитостроя» Любовь Подлужнова и её преемница Татьяна Коновалова. Мне они охотно помогали. Поклон им за то, что хранят и оберегают нашу память и былую молодость.
Владимир Каганис