ВЫ ДАЖЕ не представляете, как трудно в нашем городе снять нормальную квартиру в хорошем районе на длительный срок. Это все равно что найти свою половину: предложений много, а толку мало. Но мне повезло: если не во втором, то в первом – точно.
Квартиру я снял. Правда, на первом этаже, зато почти в центре. Так вот, в один из душных майских вечеров, когда я по обыкновению изучал трещины на потолке, вдруг кто-то требовательно постучал в окно. Честно говоря, даже вздрогнул от неожиданности: ничего подобного уже не ждал и смирился со своим тоскливым одиночеством. Наперед скажу: именно оно иногда толкает людей на необдуманные поступки. Итак, в 23 часа 15 минут в моей серой жизни произошла неожиданная встреча. Она, словно освежающая гроза, со вспышками молний и раскатами грома внезапно налетает, разметая духоту и пыль. И так же быстро исчезает…
На улице под окном возле серебристой машины стояла эффектная незнакомка с открытым светлым лицом и темными волосами. В темноте блестели ее красивые темные глаза. Одета во все черное. Стройное упругое тело, как у хищной кошки. Словом, бизнес-леди с дорогим ценником. Это именно такие вальяжно рассекают в своих шикарных лимузинах и высокомерно смотрят на вас, как сквозь витрину. Не дай бог оказаться у них на пути. Не сомневайтесь, «переедут», даже глазом не моргнув. Горько-сладкий аромат духов и вина ворвался в мою скромную обитель вместе с нелепым вопросом:
– Вася здесь? – вопрос был поставлен ребром.
– Какой Вася? Я здесь один, – слегка опешил я.
– Адрес такой-то? – как бы на всякий случай справилась незнакомка.
– Да вроде бы… – мне не удалось скрыть растерянность.
– Открой дверь, я войду, – потребовала поздняя незваная гостья.
Она уверенно прошлась по квартире. Задумалась. Потом процедила сквозь зубы:
– Телефон, сволочь, отключил. И, видимо, с адресом все же напутали.
Вдруг плечи ее обмякли, но через секунду она встрепенулась и, покусывая алую губу, изучающее посмотрела на меня.
– Слушай, давай собирайся, поехали в кабак. Я вижу, ты свободен, – прозвучало как ультиматум. По ее требовательному взгляду было ясно, что сопротивляться бесполезно. Да я, в общем-то, и не собирался этого делать.
Сели в машину. Она впереди, я – на заднее сиденье. Смирный водитель вежливо справился у нее: куда, мол, едем? Она как отрезала:
– Пусть он решает!
Я брякнул первое, что пришло в голову:
– «Премьер» на Завенягина.
– Умница, хороший мальчик… Сразу понял, что нам нужно. Но сначала ко мне домой: деньги возьму. Десятки, надеюсь, хватит? Сегодня устроим себе праздник души. Прощайте, печень, почки, совесть!
Покрутившись по темным дворам, мы вырвались на сияющий пустой проспект. Свежий ветер и щемящее чувство предвкушения охватило меня. Из радио доносилась хриплая песня: «А ты знаешь, какие у нас северные ветры?» Вскоре мы вошли в ярко освещенный зал, где почти никого не было. Негромкая музыка кружила возле пустых столиков, сверкая в хрустальных фужерах и на серебристых приборах. Мы сели за центральный столик, и официант, возникший словно из-под этого самого столика, спросил, что мы будем пить. Она не заставила себя уговаривать. Заказала мартини. Официант почтительно уточнил детали и ускользнул выполнять заказ. Разговор не клеился, воцарилась тягостная тишина. Вновь заиграла музыка. Я пригласил ее на танец. Мы закружили в пустом зале. Я поинтересовался:
– Как тебе?
Она осторожно, чтобы не смазать помаду, положила себе в рот жевательную резинку, и, жуя ее, процедила:
– Так себе…
Хотел заглянуть ей в глаза, но она отвела взгляд. Издевается или играет, подумал я, но затем задал второй вопрос:
– Тебе трудно было начинать?
– Знаешь, это сейчас я уважаемый человек, а раньше была никем. Мне приходилось вставать посреди ночи и добираться в любую погоду, чтобы занять место на левобережном рынке. В дикий мороз и ужасную жару торговала обувью, шмотками, детским питание, всяким барахлом. Таскала все на себе из Сибая, Москвы, Уфы и еще невесть откуда. Как вспомнишь, так вздрогнешь! Так потихоньку копейка к копейке…
В общем, она разговорилась и почувствовала себя в этой теме, как рыба в воде. Но голос постепенно становился все жестче. Ясно было, что смыслом ее жизни давно уже стали деньги. Сменилась музыка, и она перескочила к другому «философскому вопросу»:
– Вот смотри, ведь обычно в нормальных семьях мужья заняты зарабатыванием денег. Но если женщина возьмет весь этот воз на себя, то у мужика вдруг пропадает к ней всякий интерес. На уме лишь как погулять с друзьями и на стороне.
Появилась новая публика. Женщины в вечерних платьях, возбужденные, громкие в окружении самодовольных рыхлых мужчин в дорогих костюмах. Моя спутница скользнула по ним скучающим взглядом, в котором так и читалось: видела, де, все это, перевидела…
Под утро мы заехали в ночной магазин, а потом отправились ко мне. Проснулся я после обеда. Нахальное солнце освещало остатки нескромного то ли завтрака, то ли ужина. Протерев глаза, увидел на столе записку с номером телефона и несколько смятых крупных купюр. Все-таки она меня «переехала»…
А, может, все-таки себя? Я же помню, с каким лихорадочным надрывом в ночной сумасшедшей кутерьме моя неожиданная ночная гостья произнесла: «Мне так хочется иногда быть слабой, беззащитной и зависимой».
